Голые стены

[[...Богиня...]]

Девчушка лет 12 стояла в центре города и восхищённо любовалась витринами магазина. Всё вокруг казалось каким-то волшебным. Такое яркое, светлое... Птрохожие шли торопливо, не замечая ничего, что попадалось у них по пути.
Я наблюдала за ней долго. Любопытно переводя взгляд с её потрепавшейся одежды до белакурых волос, неуклюже скомкавшихся и рассыпанных по плечам. Сложно было удержаться от улыбки. Она казалось такой невинной, такой наивной...
Тем временем девочка вприпрыжку пошла вдоль улицы. Я пошла за ней. Вдруг она остановилась и с ужасом посмотрела куда-то влево. Я последовала её примеру. Девочка сорвалась с места и побежала. Я не могла понять, что происходит. Вроде бы она смотрела на обычный старый-старый дом, ничем не примечательный, серый от времени. В нём уже даже никто не жил. Его как раз сегодня должны были снести, построив на его месте элитную многоэтажку.
Девочка легко вспрыгнула на крыльцо и остановилась, заваражённо уставившись на здание. Я робко подошла. Она даже, казалось, не замечала моего присутствия. Девочка стояла, медленно водя рукой по холодной потрескивавшийся стене. Стояла и плакала. Я настолько удивилась, увидев слёзы на её глазах, что отшатнулась на пару шагов. Наконец, девочка вздёрнула голову и посмотрела на меня, но следом без всякого интереса повернула голову, вновь обратившись к голым стенам дома.
- Что ты делаешь? - я не выдержала, любопытство и странный испуг переполняли меня.
- А ты разве не видишь? - девочка удивлённо изогнула брови и взгянула мне в глаза. В этот момент она походила на куклу. Да, точно...имнно на куклу...
- Что я должна видеть?
Девочка улыбнулась сквозь слёзы и прижалась к стене, пытаясь обнять громадину...
- Она живая...
Шёпот показался для меня криком... Я не понимала смысла этих слов и решила переспросить.
- Что?
- Она живая... Ты разве не понимаешь? Эти стены... Они дышат.... они ещё живы... От них так и веет страхом. Они боятся умереть... чувствуешь?
Она втянула воздух с такой обидой, будто я не могла почувствовать чего-то такого, что нельзя было упустить...
Но я не чувствовала.
Я хотела ещё что-то сказать, что-то переспросить, как вдруг наше молчание прервал безумный рёв. Мы обе от удивление подпрыгнули и резко повернули голову на звук. К дому ехала огромная машина, которая видимо была преднозначена для сноски дома. Девочка всё сразу же поняла, из её глаз пуще прежнего покатились слёзы. Она схватила меня за руку и начала трясти.
- Помоги мне! Слышишь? Помоги этому дому! Эти стены! Они живые! Ну неужели они не понимают?
Она кивнула головой на подходящий и подъезжающих рабочих.
Я стояла, как вкопанная. Я тоже не понимала, но что-то внутри меян билось в истерике, словно думая как помочь этой странной девочке.
Мы пытались. Уговаривали рабочих прекратить сноску, но... Кто мы такие? Всего лишь юная девушка и совсем маленькая девочка, которая вообще не вправе просить о таком....
Дом снесли, посмеявшись над нашим уверением о том, что он живой... Мне больно было наблюдать как рушились его стены. Я плакала. А девочка - нет. Она стояла молча и такая грусть отражалась в её глазах, что мне стало тошно. Словно и мою душу порвали. А потом она повернулась ко мне и сказала:
- Это не последний дом... здесь ещё много таких... никто не понимает... не видит... некоторые из них уже умерли, но другие дышат!!! они дышат! Мы убиваем их... топчем... крамсаем...
Я не знала, что сказать.. Эта маленькая девочка говорила такие странные вещи...
- Но...но...это же всего лишь бетон! Или кирпич... или ещё какие-нибудь строительные материалы... Он же не может быть живым!
Девочка усмехнулась...
- Мясо тоже вроде не может быть живым... но тем не менее мы дышим. Знай, если чего-то не доказано, это ещё не значит, чтоэтого не может быть... А я знаю... знаю...


Девочка ушла. С тех пор я тоже стала в свободное время скитаться по городу, находя такие вот старые здания. Я пыталась понять. Но ничего не выходила. Значит я не успела... Они уже умерли....
Но один раз я почувствовала. Мне действительно показалось, что эти стены живые! Они были живыми! Дом тоже подлежал сноске... Ноя не могла этого допустить.
Я спряталась внутри, в каких-то руинах, решив ткт переночевать, чтобы наутро первой устроить забаставку. Но оказалось, дом собирались сносить ночью...
03.18 - погибла Милана Роушкавич, её обнаружили в завалинах снесённого дома. Рабочие не заметили её при сносе.
Она погибла вместе с домом...

[...Богиня...] (Якушова Рита)

---

[Минута молчания]

История про Кошку и ее Человека

В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Он был построен в какой-то там –надцатый век.
Рядом жила ослепительно-черная Кошка
Кошка, которую очень любил Человек.

Нет, не друзья. Кошка просто его замечала –.
Чуточку щурилась, будто смотрела на свет
Сердце стучало… Ах, как ее сердце мурчало!
Если, при встрече, он тихо шептал ей: «Привет»

Нет, не друзья. Кошка просто ему позволяла
Гладить себя. На колени садилась сама.
В парке однажды она с Человеком гуляла
Он вдруг упал. Ну а Кошка сошла вдруг с ума.

Выла соседка, сирена… Неслась неотложка.
Что же такое творилось у всех в голове?
Кошка молчала. Она не была его кошкой.
Просто так вышло, что… то был ее Человек.

Кошка ждала. Не спала, не пила и не ела.
Кротко ждала, когда в окнах появится свет.
Просто сидела. И даже слегка поседела.
Он ведь вернется, и тихо шепнет ей: «Привет»

В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Минус семь жизней. И минус еще один век.
Он улыбнулся: «Ты правда ждала меня, Кошка?»
«Кошки не ждут…Глупый, глупый ты мой Человек»

(с)  Julber


Девочка Птица

Небо сегодня не стало искать причины,
Солнце и ветер сгорали от странной жажды.
Кто-то сказал: «Познакомились здесь однажды
Девочка-Птица и самый простой мужчина»

Вместе ходили в кино и читали Баха,
Вместе смеялись над нежностью и погодой.
Честно делили с морем свои невзгоды.
Море рыдало от радости и от страха.

Люди косились на них, да и птицы тоже.
Кто это выдумал: Вместе. Прилюдно. Странно.
Клювы/носы совали в оконные рамы
(Люди и птицы, пусть в этом, но так похожи)

Стая в тот день не взялась выяснять причины.
Кто-то сказал: «Мы не примем бескрылых в стаю»
Двое ушли. Но все видели как взлетают
Девочка-Птица и самый простой мужчина.

(с)  Julber

---

[[...Богиня...]]

Ангел



Злость сдавливала сердце, не давая вздохнуть. Он бежал и задыхался от собственной взбешённости. Ноги с каждым резким рывком всё больше подкашивались, давая понять насколько сильно охватила его усталость. Но он не останавливался.
В голове крутились всё новые идеи, планы, какие-то слова. "Зачем она это сделала? Почему именно с ним? Неужели ей так нравится играться с чужыми нервами, брать души в собственные руки и сдавливать их?". Последнее, что он помнил так это помятый кусочек бумаги, лежавший на столе, с кривыми загагулинами, которые по-видимому были написаны в спешке дрожащей рукой, "Ты слишком сильно меня любил. Так сильно, что стал ненавидеть". Слова отпечатались в уме, будто навсегда. Они горели ярким пламенем ненависти и обиды. Он знал, где её искать, ведь она всегда говорила, как мечтает уехать далеко-далеко, как мечтает стать великой певицей... Ах, её голос... Он сводил с ума, заставлял бешенно биться сердце, приводил в забвенье и в непонятное и блаженное чувство эйфории. Голос ангела, сердце дьявола. Она была богиней, которую он так рьяно любил, которую так сильно ревновл и которую сейчас с безмерной злобой и обидой ненавидел больше всех на свете.
Он уже заранее знал, что сказать. Осталось лишь успеть, успеть во время и высказать всё, что накипело в и без того гнилом его сердце.
Секунды бежали быстро, плавно и раздражающе тикая, разбиваясь в такты. Время поджимало. Казалось, что он несётся со скоростью свет, но всё равно не сможет успеть...
Наконец, он запыхавшись и вспотев, вбежал по ступенькам на перрон. Взору открылось море. Такое спокойное и гигантсткое, мощное и великолепное. Тройка белоснежных паромов, еле заметно покачиваясь, теснились у берега.
Он остановился, мысленно размышляя, а не опоздал ли, а точно ли он угодал место её отъезда. Но сомнения быстро покинули горячую голову, когда он увидел её. Красный, прозрачный платок на её хрупкой шее тянулся тоненькой полоской в воздухе, плавно очерчевая волнистые линии. Такая маленькая, нежная, хрупкая, она стояла и смотрела на море, на её любимую страсть и объект обожания. Он знал, что она могла простоять так вечность, пока не окликнуть её и не вернуть в реальность.
Вдруг каждая жилка в его теле напряглась и расслабилась в миг, каждывй мускул сдавила непонятная блаженная лёгкость. Он услышал... услышал, как она пела... Тихие, тонкие слова долетали до него даже здесь на достаточно больтшом расстоянии. Но её голос он ни с кем не смог бы спутать... Голос ангела. Он забыл все слова, вю свою злобу, Всю ненависть. Ему было стыдно за то, что он мог злиться на такое прекрасное существо, он удерживал её здесь, не давая уехать и сбыться её мечте... Теперь он понял это. Как странно. Только сейчас. Когда ей было уже 17...
Слёзы потекли из глаз, тая на сером клетчатом пиджаке, потрёпанном от старости. Он улыбнулся так искренне, зная что этой улыбкой освобождается от себя самого, а солёные капельки всё текли по морщинистым щекам...
Пожилой человек лет 65 подошёл к девушке, заворожённо смотрящей на синюю гладь воды, так сильно напоминавшей её глаза. Он взял её за руку так осторожно, будто боясь сломать тонкую кисть.
- Обещай мне, что ты исполнишь свою мечту. Обещай мне, старому идиоту, что ты добьёшься всего, о чём мечтала! Обещай!
Девушка испуганно посмотрела на подошедшего к ней мужчину. Вдруг у неё задрожали губы, по щеке проскользнула блестящая слезинка. Она начала что-то заикаясь говорить, извиняться, молить о прощении, говоря что она погорячилась...
Но он одним лишь знаком приказал ей молчать. Она затихла, но ненадолго. Через пару секунд из её уст снова послышалось:
- Но, отец, я....я....
Мужчина ещё раз посмотрел ей прямо в глаза. Девушке ничего не оставалось, как обнять этого родного ей человека, вздохнуть его запах, напоминавший чеснок и забродившее вино, последний раз посмотреть в его бесцветные глаза.
- Обещаю.
Слово расстаяло на губаах, подобно сахару. Откуда не возмись повалил народ, отделивший их друг от друга... Он в последний раз увидел её белую кожу, нежные глаза, тёмные волосы... И вот она скрылась в толпе. А он ушёл обратно домой, зная что не сможет без неё жить, но при этом с счастливой улыбкой на лице, ведь он отпустил её....он сделал это...
В этот же день он умер. Эту смерть нельзя назвать ужасной. Он умер во сне, нельзя точно сказать, что ему снилось, но можно предположить, что это была она... Он умер со счастливой улыбкой на лице. И неважно, что серодце его отказало в ту ночь, последней его мыслью было то, что она будет счастливой! ОНА БУДЕТ СЧАСТЛИВОЙ!
***********************************************
Прошло много лет. Пожилая женщина сидела у окна с прекрасным видом на заснеженные вершины. Это была самая знаменитая и талантливая певица в Америке. Её любили, обожали, боготворили. Она сидела и смотрела в окно, как когда-то в детстве... И вспоминала своего отца, которого любила больше всех в своей жизни, ведь мать умерла при родах, оставив её на попечение этому мужчине. Вспомнила и плакала. И снова плакала, вытирая слёзы белоснежным кружевным платком с единственной надписью :" Любимой доченьке от папы. Ты станешь единственным ангелом на этой земле, которого полюбят люди..."

[...Богиня...](Якушова Рита)

---

[[...Богиня...]]

Я шёл по серым, туманным улицам Лондона, лишь изредко поднимая свой тяжёлый взгляд, чтобы обратить его к пасмурному небу. Сладкие ароматы цветов тянулись вдоль улицы, выдавая хозяина цветочного магазина, торговавшего неподалёку. Я остановился. Вдохнул. Привкус розы и лаванды я ощутил буквально сразу. Не двигаясь, закрыв глаза, чтобы не видеть весь этот смрад, окружавший меня, я стоял и вдыхал нахлынувшие запахи. Раз, два... ещё секунда и ещё... Казалось, я могу простоять тут целую вечность...
Треск, шипение и позвякивание, шум, рычание мотора... Я отшатнулся, упал куда-то в лужу и... Ничего не понимая, открыл свои серые глаза. Вокруг никого не было. Лишь старая машина, только что сбвившая меня с ног, позвякивая и громко грохоча, как трандулет, виднелась уже на другом конце улицы.
Я плюнул, резко отшатнувшись, и встал. Промокший до нитки, я стоял посреди тротуара, измазанный в грязи.
Мне даже не было обидно. Я так привык ко всему этому. Этот город стал чужым для меня. Я шёл по закаулкам, зная наизусть каждое деревце, каждый запах, каждый камешек. Туман призрачно сочился откуда-то снизу, выдыхая тягучий аромат сонного состояния.
У нменя не было друзей, не было родных и даже знакомых. Я был один в этом городе, в этом мире... Казалось, никто даже не обращал на меня внимания.
Голод давал о себе знать, но еды и средств не было. Слабым шагом, я двигался всё дальше, в какой-то тёмный переулок. Наконец, я остановился, сел у стены большого невзрачного дома и начал оглядывать прохожих, машин, детей, игравшх в ближних дворах. Я завидовал им. Да, завидовал. у них было всё: еда, деньги, потомство, дом, а главное тёплый уголок, где можно было накрыться одеялом и хорошенько выспаться...
- Не трогай меня! Ублюдок... Ты скотина! Я тебя ненавижу! Ненавижу! - женский, всхлипывающий и истеричный, голос доносился из дома, у которого я сидел.
- Закрой свой рот, сука! Собирай свои манатки и проваливай отссюда! - грубый мужской голос гневно закричал на девушку.
Я раздражённо встал, увидев, как кто-то, всхлипывая и что-то крича вслед, пулей выскользнул из подъезда, направившись куда-то в сторону дороги. Я мигом шмыгнул на перекрёсток, преграждая путь расплаканной девушке с мятым пакетиком в руках и порванным пальто.
- Что тебе нужно? Иди куда шёл! - девушка, истерично всхлипывая, вытерала слёзы, которых с каждой секундой было всё больше.
Я молчал. Лишь кивнул головой, приглашая отойти подальше от центра улицы. Она пошла за мной, тихо цокая маленькими каблучками.
Я привёл её в своё "жилище", это был маленький подвальчик с грязными табуретками, и потрёпанным одеялом в углу. Здесь жил я. Она села на одну из табуреток и обнажила белые зубы, улыбнувшись сквозь слёзы немного "съехавшей", "косой" улыбкой.
- Спасибо.
Голос отозвался эхом, ведь здесь было так пусто. Голые стены веяли холодом и смрадом. Её голос дрожал. Я не говорил ни слова. Я просто боялся... боялся спугнуть её. я лишь завороженно любовался её рыжими волосами и слабыми веснушками на лице и руках. Она была прекрасна. как ангел. я знал это. Знал и благотворил это существо сидящее передо мной, сидящее и рыдающее...
Прошло несколько часов. Девушка успокоилась, улыбнулась и ушла куда-то, ещё раз поблагодарив меня за то, что помог ей в трудной ситуации.
Шли дни... Вот уже понедельник и вторник миновали... Среда, четверг, пятница, суббота... Чёрт! Я думал о ней каждый день. Мечтал хоть ещё раз увидеть её... Но сколько я не подходил к тому дому, сколько не караулил... Её там не было. Вот, сегодня воскресенье и я, тихо посапывая, лежал на испачканной подстилке, прикрыв глаза. С осенью стало гораздо холоднее. Я невольно съеживался. Вдруг кто-то тихо зашуршал, робко постучался и не дождавшись ответа вошёл в подвальчик. Да, это была она. Она снова плакала. Только теперь не так, как тогда... Казалось, она плкала от счастья. Уже с порога она начала что-то, захлёбываясь в собственных словах и чувствах, кричать, что-то радостно говорить. Я ничего не понимал, я лишь стоял, изумлённо глядя на неё. Она подбежала и обняла меня. Крепко-крепко. Я чувствовал биение её сердца, ей сладкий запах, тепло...
- Прости меня! Прости, что я так поздно пришла! Я не могла раньше... Знаешь. я сняла квартиру и устроилась на работу...и...
Она что-то говорила. говорила, всё время запинаясь и счастливо смотря на меня. А я слушал... Кивал головой, радовался вместе с ней.
- Знаешь, ведь я даже не знаю твоего имени...
Я молчал, смотря ей прямо в глаза, заворожённый ею.
- Хм... Я назову тебя Тимка!
Я непонимающе взглянул на неё. Но не возражал.
- Тимка...теперь мы всегда будем вместе!
Девушка взяла щенка на руки, прижав его к сердцу и поцеловав в ухо. И они ушли из этого подвала... Навсегда... Навстречу новой жизни, вдвоём...вместе...
(с)[...Богиня...]

---

[[...Богиня...]]

- Закрой глаза.
...
- Ну вот. Видишь?
...
- Нет, нет, не смейся! Видеть можно и с закрытыми глазами.
- А это как?
- Как во сне, как в мечтах, когда ты представляешь что-то, заставляющее твоё сердце биться в унисон...
- Я ничего не вижу!
- Не может быть! Попробуй ещё раз... ты только взгляни... На самом деле там всё так сказочно, в том мире ты сможешь летать!
- Я не верю в сказки. А крылья я давно сломала...
Она сухо кинула последние фразы и открыла глаза. Взглянув на сломанные крылья, она вдруг дёрнула краешком рта, изобразив что-то на подобие улыбки. Ей не хотелось летать в придуманном мире, ей не хотелось счастья в мечтах. Она знала, что больше не сможет никогда устремиться далеко в небо, ощутить этот незабываемый порыв и... Нет, всё таки был один шанс, одна единственная возможность ощутить это снова. Последний раз взглянув на него, на ангела, стоящего позади, она сделала шаг с крыши.
...
А он стоял и смотрел, как падший ангел в последний раз парит, подхваченный воздухом и ветром свободы.
Она разбилась, но в последние несколько секунд её жизни, она снова чувствовала крылья, она снова ощущала всю прелесть полёта... она была счастлива...
...
Постояв ещё немного на крыше, ангел печально посмотрел вниз и покачал головой. Ему никогда её не понять...
(с) [...Богиня...]

---

[A.Pril/147]

ну вот....
яркое, палящее летнее солнце
28 градусов! - лето) тепло
лежу на траве в парке
на пледе в одном купальнике....а почему нет?
лучи прикасаются к коже
я загорела...всегда быстро загораю...
это твой, лето, автограф
на теле..на моем...и только на моем
ингда даже приятно принадлежать одной себе
и дарить себя тебе...не ему...и не кому-то еще...
я никогда не сгораю...под твоими лучами
как когда-то сгорала под его руками...или как когда-нибудь сгорю под чьими-то еще....наверно.....
и ни что не спасет...не что не поможет...
нет, ты со мной добрее
ты делаешь меня лучше, красивее...не даставляешь боли
твое прикосновение оставляет красивй след на теле, на коже
его прикрсновение оставляет след в душе....и продолжает плавить изнутри...
неет....сегодня я твоя....
мои глаза закрыты, но смотрят на тебя скозь веки....зеленые блики....ты тоже бываешь опасен...ну ничего...это не страшно...это проходит
вдох...раскаленный воздух...испарина по телу
бабочка по руке....его поцелуи?..
неет...сегодня я не его...сегодня мое наслаждение - дарить себя тебе, солнце...
я улыбаюсь)
полдень...ты в самом зените...
а он всегда был сверху....
неет...ты сильнее...я сегодня в твоей власти....
вдох...дуновение ветра....и никого в целом мире, только я и ты....и пусть полдень воскресенья и в парке полно народу....сегодня только ты и я...
оторвалась земли, слилась с тобою
мечтаю....нет, это не удар, не помутнеение расудка...со мной все хорошо
.....просто сегодня мое наслаждение - дарить себ тебе......
....не ему
...............не ему
..........................не ему.......................................................

---

[A.Pril/147]

Черная роза на белой простыне. Это все, что осталось от всего, что было.
Лепестки на полу. Разбитая фотография. Память о прошлом. Его больше нет. Она не нужна. Слишком тяжело, больно, глупо, бессмысленно.
Все равно ничего не исправить. А нужно ли?
Крик ворон за окном. Будет дождь. Смоет пыль с серых улиц.
Кто бы смыл мысли?
Солнца не видно. Бог с ним. Оно и не нужно. Оно не поможет.
Внутри все равно темно. Стало. Будет.
Черная роза. Затушенная о ее лепестки сегарета.
Интересно, а цветам больно? Или обидно? Или и то, и другое?
Стол засыпан пеплом. Никакой пепельницы не хватит. И ладно. Это неважно.
Все неважно.
Что будет?
А что было?
Да какая разница?!
Одно и то же!
Холод. Дикий холод внутри. Пустота.
Человек управляет жизнью? Может приказать? Кому-то? А себе? А своему сердцу замедлить свой ритм или вовсе остановиться? Зачем? Просто посмотреть, что будет.
Говорят, некоторые насекомые могут так делать. Счастливцы.
Да, брось ты!
С чего бы это?
Так было, так будет.
Ничего не осталось. А был ли в этом смысл?
Черная роза. Высохнет. И ее тоже не станет.
Нет памяти - нет боли.
Останится лишь ветер, гуляющий в настежь открытом окне.
Так было, так будет. И ничего не изменишь. И не пытайся. Просто отпусти. Неважно. Представь:тебе напрочь стерли память. Сложно? Да сложно. Но выбора ведь нет.
Все осталось в ней, в черной розе на белой простыне. С ней все исчезнет.
Вот увидишь

---

тебе.

[BOTTLE WITH LOVE]

знаешь ты говришь что я для тебя весь мир.
но ты уходишь и расстворяешься в темноте.
ты любишь пропадать и появляться.
ты не парень моей мечты.
ведь все мечтают и я тому не исключение о добром нежном и заботном юристе.
надежном и милом.
но ты не такой.
и за
это я тобой дорожу.
ты ниокгда не станешь таким же как они.
ты такой один.
когда ты обгнимаешь меня и держишь за руку я готова продать всеь мир.
не говри мне что я красивая.
я плачу от этих слов.
я готова променять всю красоту на счастье.
счастье-это ты рядом.
ты просто будь,будь рядом.

---

[листопадная]

Когда-нибудь.....
Ты вспомнишь обо мне
И очень удивишься, когда вдруг обнаружишь, что моего контакта уже давно нет в твоей аське
Ты захочешь позвонить, но, наверно,уже и не вспомнишь мой номер
Тогда ты решишь написать сообщение по контакту
Но оно не дойдет, ты не узнаешь, что ты в моем черном списке
Тогда, наверно, ты решишь, что я просто не хочу тебе отвечать...
И подумаешь про себя, в очередной раз в своей жизни:"Ну и ладно!Обойдусь без этой дуры!"
Только внутри все равно что-то будет клокотать....
И ты вспомнишь мои слезы и, может быть, уже не назовешь меня "истеричкой", а подумаешь, что я , наверно, все-таки любила тебя...
Тогда, может, ты взглянешь на наши старые фотографии...
И желание увидеть меня вновь овладеет тобой...
И тебя понесет, как бывает, к моему дому....
Но позвонить в домофон или подняться на этаж ты так и не решишься....
И ты будешь стоять внизу и ждать...сам не зная чего...
А я так и не выйду....И станет вдруг холодно и темно....
.....Наверно даже не столько на улице, как в душе....
И тогда ты , может быть, поймешь, что не бросил меня, а потерял....

---

[возДУШнАя]

НЕ нужно глупых, ничем неповинных, пустых и таких больнобьющих слов. Зачем мне все твои глупые оправдания, твое, прости за выражение, лицемерство и даже хамство. Ты прекрасно знаешь, что твое высокомерное извинение еще одна для меня пощечина, самая хлесткая и болючая.
А ты все стоишь возле окна и улыбаешься мне вслед. Опять я не выдержала и убежала первой. А если первой убежала. Сама. То должна и первой подойти. Тоже сама. Ты скажешь: «Что и требовалось доказать», пойдешь звонить Леле, чтобы рассказать о том, как пишется твоя и его книжка «о завоевании малолетней дурочки 35», потом увидишь меня, такую грустную и немного неуклюжую, и нежно поцелуешь в щечку. Мы завалимся на твой старенький диван и будем смотреть, как уходит день, когда мы ссорились, и наступает вечер, где мы обязательно будем «самой дружной и крепкой парой». Ну почему, почему, почему тебе все, просто все, необходимо рассказывать этой Леле.
У нас с ней всегда была вражда. Мнимая. Совсем тихая и незаметная. Только для других. Я же видела все. И она тоже. Но лишь… но у нее был ты. Из-за этого она и выигрывала. А я проигрывала. На все девяносто. А когда мы стали встречаться, то Леля постепенно начала терять эти свои проценты. Ты же все знаешь, не отрицай, милый.
Вечером, когда ты меня проводишь до дома и отдашь в руки моему брату Роме, ты пойдешь к ней. Поцелуешь ее крепко в щеку, она нальет тебе ароматного чая с лимоном, и ты будешь сидеть и пить из своей любимой Лелиной чашки эту противную мерзкую, самую горячую жидкость. Что ты во всем этом находишь. Вы разговариваете до ночи, а когда приходит время уходить, Леля не отпускает тебя на улицу, беспокоится. Честно и самым искренним образом. Стелет тебе постель в зале, на потрепанном кожаном диване. Но вы не спите. Под разговор какого-нибудь угарного мужичка в телике вы продолжаете разговор. Затем доходите до колышущей вас теме и заново просыпаетесь. Бьете друг друга диванными подушками и весело хохочите. Скоро должна прийти Лелина мама с работы, и вы неуклюже засыпаете вместе. Леля с краю, а ты возле стенки, потому что ночью падаешь.
Утром все как прежде. Ты спешишь встретить меня на крыльце моего дома с очередным «оригинальным» подарком, и мы медленно идем в школу. В школе все, как обычно. Ты сидишь с Лелей, а я с Андреем. Чтобы не мешать процессу знаний. На переменах мы ходим по школе парой, как с Тамарой, и находим какой-нибудь безучительский тихий уголок и целуемся. Долго. А потом, красные и счастливые, сидим на очередной алгебре и улыбаемся. Воздуху. Или учительнице, которая потом на весь класс говорит о том, что весна – время для влюбленных. Все весело хихикают. Одна Леля молчит. Делает упражнение и выходит к доске.
После уроков мы идем ко мне, делаем уроки и тут мне звонит Андрей. Я с ним разговариваю около часа, по старой привычке, а когда прихожу на кухню, тебя уже нет. Теперь исчез ты. Ты первым и придешь. Сегодня же. А потом мы пойдем к тебе, но я все равно загляну к Андрею и буду долго разговаривать. А потом, совершенно честно и искренне, останусь у него ночевать.
Вот такой у нас, мой милый ты, круговорот ссор в наших сложных отношениях…

---

[Neechan]

Название: Подари мне сказку.
Автор:  Neechan
Бета:  Niellune
Жанр: романс, немного драмы, но с хэппи эндом.
Рейтинг: R
Пейринг: Серхио/Икер (от известных футболистов Икера Касильяса и Серхио Рамоса взяты только имена)
Предупреждение: слэш! кто не приемлет гомосексуальные отношения, пусть лучше не читает.

Подари мне сказку

«Я никогда не любил зимние каникулы, ведь рождество и Новый год - это семейные праздники, когда за одним столом собирается вся семья или друзья, дом наполняется смехом, поздравлениями и подарками. Но друзей и дома, в моем представлении – обязательно теплого и уютного, с любящими родителями и запахом свежей выпечки на кухне, у меня никогда не было. Был лишь пьющий без просыху дядя, мой опекун после смерти родителей, в однокомнатной обшарпанной квартирке и школа-интернат с абсолютными отморозками, которых я ненавидел всей душой. А после одного случая, произошедшего в школе накануне, я с небывалой радостью уехал оттуда в надежде больше не вернуться, но и домой, по понятным причинам, я идти не хотел. Но что же мне тогда оставалось?
«Уж лучше замерзну на улице! Зачем мне такая жизнь?!»
Я засунул руки в карманы тонкой куртки непонятного серо-бурого цвета и с плохо скрываемой завистью смотрел на ребятишек, с веселыми криками и визгами играющих в снежки. Дома их наверняка ждали заботливые мамаши, которые их вкусно накормят и согреют нежной улыбкой. Я завидовал их беззаботному счастью, в то время как мой желудок сводило от голода, а пальцы коченели от холода. Мне ничего не оставалось, кроме как бесцельно бродить по улицам с неизвестной мне самому целью и продолжать жалеть себя и свою жалкую жизнь. Ранец на плечах казался неимоверно тяжелым, хотя в нем были всего лишь пара вещей помимо нескольких тетрадок. Зимой темнеет рано, и в своих раздумьях я даже не заметил, как стало смеркаться. В довершении ко всем моим несчастьям, пошел снег, и колючие снежинки забивались мне за воротник, покалывая холодными иголочками и заставляя вздрагивать исхудавшее тело. Я горько усмехнулся, думая, что если эта зима станет для меня последней, никто даже не огорчится. Снег хрустел под ногами, а плавное и однообразное течение мыслей, видимо, ввело меня в глубокую задумчивость, потому что я даже не заметил, как вышел на проезжую часть. Осознал я это слишком поздно, когда услышал визг тормозов, и яркий свет фар буквально ослепил меня. Мозг сработал слишком медленно, и я успел лишь закрыть лицо руками, а в голове мелькнула мысль, что наконец-то я избавлюсь от всех своих проблем. Вот так просто, банально и вроде бы совсем не больно. Я почувствовал, как ноги подкосились, а сознание стало меркнуть.
***
Когда я открыл глаза, за окном было совсем темно, а метель только усилилась. Мне было тепло и уютно, я настолько залюбовался кружащими за окном снежинками, что даже сразу не сообразил, где вообще нахожусь и как сюда попал. Резко сев на диване, я огляделся, ничего не понимая и не узнавая комнату, в которой находился, а сердце бешено заколотилось о грудную клетку, словно пытаясь выпрыгнуть наружу. Перед глазами замелькали темные круги, вынуждая меня лечь обратно на диван и попытаться успокоиться. Если у меня кружится голова, живот сводит от голода, а с кухни так вкусно пахнет жареной картошкой, значит, я не умер. Но я не в больнице, не в интернате и даже не дома. Тогда... Где же я? Словно услышав мой безмолвный вопрос, в комнату вошел незнакомый мне мужчина, очевидно, хозяин квартиры.
- О, ты наконец-то очнулся! – он подошел, и я смог как следует разглядеть его. Лет 30, высокий, стройный, с густыми каштановыми волосами и удивительно добрыми карими глазами. Мужчина улыбался, но я не сводил с него настороженного взгляда (жизнь научила меня не доверять людям).
- Кто вы такой? – вопрос сорвался с моих губ прежде, чем я подумал, и мне стало немного стыдно из-за моей грубости и невежества.
Но незнакомец продолжал улыбаться, присаживаясь возле меня на диван.
- Попробую рассказать по порядку, - он вздохнул и ненадолго замолчал, подбирая слова, - Видишь ли, я чуть было тебя не сбил. Ты так резко вышел на дорогу, что я еле успел затормозить. Я сигналил, но ты, видимо, так крепко о чем-то задумался, что ни на что не обращал внимания. Потому ты обернулся и, наверное, от шока упал в обморок. Я свернул в сторону, благо, не было ни одной машины, и успел вовремя затормозить. Я не стал вызывать скорую, потому что сам врач и, осмотрев тебя, убедился, что ты просто в обмороке. Вот... Это было как раз возле моего дома, поэтому я принес тебя к себе. А теперь скажи, как ты себя чувствуешь?
- Голова немного кружится, - тихо произнес я, чувствуя себя просто ужасно. Этот человек позаботился обо мне, а я такой невоспитанный, что сразу стал ему грубить.
- Ничего, это пройдет. Не хочешь позвонить родителям? Они, наверное, волнуются.
Этого мой разум уже не выдержал и я к своему стыду понял, что вот-вот расплачусь.
- Я... Я сирота. Н-не переживайте, - я всхлипнул, вытирая слезы, и садясь на диване, - Я сейчас уйду. С-спасибо...
- Эй, подожди! – мужчина положил руку мне на плечо, с сочувствием глядя в лицо, - Где ты живешь?
- Нигде, - я с трудом удержал новый приступ слез, но почему-то чувствовал себя обязанным пояснить, - Обычно я живу в интернате, но на зимние каникулы все едут домой.
- Ну, так куда ж ты собрался в такую метель? Поживешь пока у меня, а там что-нибудь придумаем.
Я недоверчиво смотрел на мужчину, пытаясь понять, где в его словах есть подвох. Ведь не могут существовать в наше время бескорыстные, добрые люди, а в чудеса я давно перестал верить.
- Я не понимаю. Зачем вам это? Помогать мне.
Как мне показалось, он нахмурился, словно вспомнил что-то болезненное, но быстро взял себя в руки.
- Да, я мог бы выкинуть тебя на улицу, и оставить там умирать от холода и голода. Но тогда я был бы полной скотиной, а я не такой, поверь. Я одинок, у меня достаточно места для двоих и... Ну почему я просто не могу помочь тебе? Обещаю, я не обижу тебя и не причиню вреда. Ты сможешь уйти, когда захочешь. Если захочешь, - поправился он, снова улыбнувшись такой ласковой улыбкой, что я просто растаял.
Поняв, что я на самом деле с радостью бы остался у него, мужчина поднялся, протягивая мне руку.
- Меня зовут Икер.
- А я Серхи, - я протянул руку и пожал его теплую ладонь.
- Ты голоден? Я тут приготовил скромный ужин холостяка, яичницу с картошкой. Будешь?
При упоминании о еде желудок жалобно заурчал и я только кивнул. Наверное, в тот миг я согласился бы на все, лишь бы остаться с ним навсегда в этом доме.
Икер проводил меня на кухню, и мы вместе сели ужинать. Я не смог сдержаться и с жадностью набросился на еду, в два счета очистив тарелку. Мужчина ни о чем больше меня не спрашивал, и я был благодарен ему за это. Потом он заварил нам по чашке кофе с корицей. До этого мне не приходилось пить ничего столь ароматного и специфического, я был почти счастлив. Обстановка располагала к беседе: горячий, горьковатый напиток и ощущение, что ты сидишь в тепле, а за окном холод, метель и сбивающий с ног ветер. Икер рассказал мне о себе, о своей работе, а я в ответ поведал ему о своем существовании после смерти родителей, когда я был совсем маленьким. Мы просидели вот так ещё с час, а затем он показал мне, где ванная и дал кое-что из своих вещей, что было на него уже маленькое, а на меня все равно очень большое. Я был слишком худой для своих 16-ти лет. Я уже и забыл, как приятно купаться под горячей водой и я с остервенением тер себя мочалкой, стараясь смыть весь кошмар недавних дней. К тому времени, когда я вернулся в гостиную, мужчина уже постелил мне на том же диване, на котором я очнулся пару часов назад, но я был бы рад, даже если бы мне постелили на полу. Мужчина рассмеялся, глядя на меня, придерживающего слишком широкие спортивные штаны, и кивнул на постель.
- Иди спать, я поищу завтра что-нибудь на тебя.
- Но... – я нырнул под одеяло и слегка нахмурился, - У меня нет денег, я не смогу...
Он не дал мне закончить, приложив палец к своим губам и улыбаясь.
- Я сделал много ошибок в своей жизни. А сейчас я вижу, что судьба предоставила мне шанс исправить их. Не переживай, у меня есть кое-какие деньги, этого хватит. И не думай больше об этом. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - я неуверенно улыбнулся и, не удержавшись, обнял удивительно мягкую и вкусно пахнущую подушку, зарываясь в неё лицом и по привычке поджимая колени к груди. Было так мягко и тепло, что я впервые засыпал с довольной улыбкой на губах, не думая о завтрашнем дне. Уже балансируя на грани сна я почувствовал, как Икер легонько провел рукой по моим волосам, и, поправив одеяло, ушел в свою комнату. Я начинал верить в чудеса.
***
Когда я проснулся, был уже день, а я наконец-то чувствовал себя отдохнувшим и полным сил. Я поднялся с дивана и увидел в кресле пакет, на котором лежала записка для меня. Оказывается, Икер успел до работы съездить в магазин и купить мне кое-что из теплой одежды. Все пришлось мне впору и было очень теплым, поэтому я не мог сдержать улыбку, подходя к окну и выглядывая на улицу. Небо было затянуто серыми тучами, во дворе резвилась ребятня, лепя из выпавшего за ночь снега снеговика. Я решил для себя, что с этого момента у меня начнется другая жизнь, и даже если мужчина выгонит меня на улицу, я как-нибудь выживу! Опустить руки и сдаться слишком просто, бороться гораздо тяжелее, а я не хочу больше быть слабым.
Я не буду описывать те несколько дней до Нового года, за которые моя жизнь успела в корне измениться. Я успел привыкнуть к этой квартирке настолько, что уже стал считать её своим домом. По вечерам мы с мужчиной сидели на кухне, пили кофе с корицей, разговаривая обо всем на свете. Как-то он сказал, что я очень умный и способный, просто мне не давали возможности проявить себя. Я тоже так считал, потому что обычно все схватывал на лету и теперь очень быстро научился готовить, чтобы хоть чем-то помогать мужчине, обычно возвращающемуся с работы очень уставшим. С каждым днем я чувствовал себя все уверенней, доверяя ему, чувствуя, что такой человек просто не может поступить со мной плохо.
В новогодний вечер он вернулся с работы пораньше, и мы вместе готовили праздничный ужин. Я удивился, когда он сказал, что Новый год будет встречать вместе со мной. Но Икер так решил и я не хотел с ним спорить, тихо радуясь тому, что у меня будет настоящий праздник – с вкусной едой, шампанским и новогодними программами по телевизору. Как у всех обычных людей... Но все вышло не так, как я думал. После того, как мы закончили приготовления к ужину и сели пить чай, я неожиданно для самого себя спросил:
- А все-таки... Зачем вы мне помогаете?
Увидев, как он помрачнел, я тут же проклял свой слишком длинный язык, который не раз меня подводил. Он внимательно на меня посмотрел, и от грусти в его глазах у меня сжалось сердце. Я уже хотел извиниться, но он заговорил первым.
- Ты уверен, что хочешь знать?
Я машинально кивнул, уже совсем не уверенный, действительно ли я хочу это знать.
- Несколько лет назад у меня была совсем другая жизнь, в другом городе... Я стараюсь об этом не вспоминать, но я чувствую, что должен, чтобы ты мог полностью мне доверять, - он глубоко вздохнул, глядя в окно, за которым кружились снежинки, - У меня были друзья и любимый человек, - мужчина горько улыбнулся, перехватив мой недоуменный взгляд, - Да, я гей. Но об этом никто не знает, даже мои родители. Однажды я влюбился. Мы стали жить вместе, я был на седьмом небе от счастья. Я много работал, чтобы он ни в чем не нуждался, в то время как он гулял со своими друзьями. В конце концов, он связался с плохой компанией и начал принимать наркотики. Когда я узнал об этом, то старался как-то его образумить, он клялся, что больше не будет, и каждый раз я знал, что он врет. Мы все больше отдалялись друг от друга. Как-то под Новый год мне надо было уехать в командировку. Я должен был остаться с ним, но... Я уехал. А когда вернулся, то узнал, что он умер от передозировки.
Мужчина замолчал, глядя в чашку с остывающим чаем, и я в который раз пожалел о своем вопросе. Он выглядел таким несчастным, что от жалости сжималось сердце.
- Я не мог там больше оставаться, виня себя за то, что не уберег его. Поэтому я переехал сюда и начал жить заново, стараясь больше не вспоминать о нем. А когда увидел тебя, без сознания лежащего на снегу, мне показалось, что судьба дает мне шанс исправить свои ошибки.
Повинуясь внезапному порыву, я поднялся и подошел к нему, осторожно положив руку ему на плечо.
- Мне так жаль... Простите.
Он вздохнул, грустно улыбнувшись.
- Ничего, ты ведь ни в чем не виноват... Ты совсем не похож на него, - вдруг произнес Икер, глядя мне в глаза, - Я не только о внешности. Ты очень добрый и щедрый. И трудолюбивый, - он улыбнулся, - И не надо так на меня смотреть! Я видел, как ты, вынося мусор, украдкой брал с собой несколько кусочков колбасы и подкармливал бездомных собак, живущих во дворе.
Я покраснел, но, видя, что он не собирается меня ругать, тоже улыбнулся.
- Несмотря на все, чего ты натерпелся за свою недолгую жизнь, ты остался хорошим человечком, только очень одиноким. И я хочу сделать все, чтобы ты был счастлив.
Не зная, что на это ответить, я просто стоял, как истукан, глядя на него со слезами в глазах. Икер поднялся, потрепал меня по голове и направился к умывальнику, в котором высилась гора немытой посуды. Очнувшись от того ступора, в который впал, я поспешно подошел к нему и коснулся его руки.
- Не надо, я сам! – и невольно вздрогнул от странного ощущения, которое вызвало во мне это простое прикосновение к мужчине. Я невольно покраснел, отведя взгляд от его лица и отдергивая руку, - Я помою.
Он только пожал плечами, мягко улыбнувшись.
- Хорошо. Если что, я буду у себя.
Моя посуду я размышлял над его словами и все не мог отделаться от ощущения вины за то, что заставил его переживать и грустить.
«Он ко мне со всей душой, а я... Везде искал подвох! Надо ему объяснить, что я просто по-другому не могу, я такой... Я просто боюсь поверить в сказку».
Эта мысль продолжала назойливо крутиться у меня в голове и, перемыв посуду, я направился прямиком в его комнату. Переминаясь с ноги на ногу, стоя перед закрытой дверью, я прокручивал в голове, что я ему сейчас скажу, а затем нерешительно постучал. Ответа не последовало, и я с замиранием сердца осторожно приоткрыл дверь, заглядывая внутрь. Было темно, но когда глаза немного привыкли к мраку, я заметил, что кровать была пуста, а из-под второй двери, ведущей в душевую, пробивалась полоска света. Я уже собирался тихонько развернуться и уйти, но тут дверь отворилась, и мужчина зажег свет, проходя в комнату. На нем было одно только полотенце, держащееся на его бедрах и я невольно залюбовался его торсом, забыв обо всем на свете. Тут он заметил меня и вопросительно посмотрел на меня.
- Серхио, ты что-то хотел?
Я жутко смутился и поспешно выскользнул из спальни, ничего не ответив и закрыв за собой дверь. Мои щеки почему-то пылали огнем, а сердце было готово выпрыгнуть из груди. Но не успел я сделать и пары шагов, как мужчина вышел из комнаты и схватил меня за руку, разворачивая лицом к себе.
- Постой, - он недоуменно смотрел на меня, а я буквально плавился из-за его близости, - Я тебя чем-то обидел или смутил? Прости, раз так...
Не в силах произнести ни слова, я лишь вырывался из его рук, сходя с ума от запаха его тела и проклиная себя на чем свет стоит. Но Икер только несильно встряхнул меня, заглядывая в глаза.
- Ну что с тобой такое? Я тебе так противен? – в его голосе слышалась такая горечь и боль, что я едва не расплакался, сам не зная от чего. Наверное, от переполняющих меня эмоций, буквально бьющих через край. Глубоко вздохнув, я, наконец, смог ответить.
- Нет, я... – сглотнув стоящих в горле комок, тихо прошептал, - Я... Я люблю вас. Я знаю, что не должен, но ничего не могу с собой поделать...
По щекам заструились невольные слезы, а в голове стучала только одна мысль:
«Вот, он сейчас посмеется и выгонит меня на улицу. Господи, как же хочется умереть!»
Я настороженно следил за выражением его лица, а он мягко стирал слезинки с моего лица.
- Значит... – он ласково улыбнулся, глядя в мои блестящие от слез глаза, - Ты останешься у меня жить?
Я опешил, совсем не ожидая услышать от него то, чего хотел больше всего на свете. То, ради чего стоило жить. Я хотел что-то ответить, но губы опять предательски задрожали. Увидев это, мужчина крепко обнял меня, прижимая к себе, и я уткнулся носом в его плечо, пытаясь успокоиться. Затем он отстранил меня и мягко поцеловал в губы. Меня никто ещё не целовал так нежно, и мне показалось, что земля уходит из-под ног. Я старался отвечать на поцелуй, может не очень умело, но со всей страстью и любовью, которые оставались нерастраченными в моем сердце всю мою жизнь. Запустив пальцы в мои волосы, он оторвался от моих губ, тяжело дыша.
- Ты такой сладкий... Но нам лучше прекратить, иначе я за себя не ручаюсь, - усмехнулся Икер, мягко целуя меня в висок.
Но я все для себя уже решил и, улыбнувшись, потянул его за собой в спальню.
- Серхи...
Я внимательно посмотрел на него и приложил палец к его губам.
- Тссс... Ничего не говори. Идем.
Он вздохнул, и покачал головой, но все же направился за мной в спальню. Ещё никогда на сердце не было так легко, я хотел принадлежать ему каждой клеточкой своего тела. За те несколько дней, что я жил у него, Икер успел стать для меня всем – всей моей жизнью, воздухом, которым я дышу и верой в хорошее будущее, которое, как я думал, бывает только в сказках.
Зайдя в спальню, он взял инициативу в свои руки и, подхватив на руки, словно пушинку, бережно положил меня на постель, ложась рядом. Мы стали целоваться, а его руки неторопливо избавляли меня от одежды. Я был этому только рад, потому что мое тело уже горело от близости и жара сильного тела мужчины, к которому я прижимался со своей страстью. С трудом оторвавшись от моих губ, он начал целовать мою шею, ключицы, грудь, беспрестанно лаская все мое тело своими сильными, но невероятно нежными руками. Я даже не заметил, как полностью оказался раздет, а Икер, тоже абсолютно голый, уже покрывал жаркими поцелуями мой живот и бедра, поглаживая мою попку. Я словно со стороны услышал свой собственный стон и запустил пальцы в его волосы, пытаясь поднять его вверх. Он не сопротивлялся, накрывая мои губы своими, проникая языком в рот, от чего я шумно вздохнул, цепляясь за его плечи, растворяясь в этом сладостном поцелуе. Его рука прошлась вдоль моего тела и накрыла уже давно возбужденную плоть, тем самым вызвав у меня протяжный стон. Я не сдержался и двинул бедрами навстречу его руке, сжимающей мой член как раз так, как мне больше всего хотелось. Его рука двигалась все быстрее, и я уже не мог сдерживать рвущиеся наружу стоны.
- Мой хороший мальчик… сладкий... – он ещё много чего шептал мне на ухо своим хрипловатым голосом, все ближе подталкивая меня к краю пропасти, за которой меня ждало столь желанное наслаждение. Мне хватило всего нескольких движений рукой, чтобы кончить, прижимаясь к нему и утыкаясь носом в его шею.
Придя в себя, я робко поцеловал его в щеку, проводя пальчиками по его груди. Он мягко улыбнулся, глядя на меня. Я крепче прижался к нему, чувствуя, как его плоть упирается в мое бедро. Я вспомнил, что он-то не получил никакого удовольствия и перевернулся, становясь на колени и опираясь на локти, предлагая себя ему. Я прикрыл глаза, ожидая неминуемой боли, которая последует, когда мужчина возьмет меня, но я был готов терпеть, сколько угодно, лишь бы ему было хорошо. Я почувствовал, как он провел кончиками пальцев по моему позвоночнику, от шеи до копчика и невольно задрожал, ещё крепче зажмурившись. Но боли не последовало. Икер обнял меня за талию и притянул к себе, ложа рядом. Он принялся покрывать поцелуями мое лицо, нежно гладя по спине.
- Вы не хотите меня? – полуутвердительно спросил я, боясь посмотреть на него и увидеть в его глазах отвращение.
Его губы коснулись уха, и я легонько вздрогнул от его возбуждающего шепота.
- Конечно хочу, глупенький... Но мы не будем делать того, что ты не хочешь или что тебе неприятно.
Я благодарно улыбнулся и прижался щекой к его груди. Он мягко обнимал меня за плечи, и я даже не заметил, как погрузился в сон, хотя вернее было бы сказать, что я просто отключился.
Икер разбудил меня ближе к полуночи и позвал праздновать Новый год. Оказалось, что пока я спал, он успел накрыл на стол и теперь ждал только меня. Быстро одевшись, я присоединился к нему на кухне, и мы вместе встретили Новый год. Я был уверен, что этот год будет самым лучшим в моей жизни. Точнее нет, моя жизнь только начиналась. Под звон наших бокалов, глядя на кружащийся за окном снег, в обнимку с любимым человеком. С тех пор зима стала моим любимым временем года. А Новый год – самым счастливым и сказочным праздником.»

Звук закрывающейся двери возвращает меня к реальности, и я отворачиваюсь от монитора, потирая уставшие глаза. Ты качаешь головой, укоризненно глядя на меня.
- Серхи, ты опять не одевал очки?
Я невинно улыбаюсь, признавая твою правоту, и ты не сдерживаешь ответной улыбки.
- Ну, скажи хоть, что пишешь? – ты с любопытством заглядываешь мне за плечо, но я выключаю монитор, целуя тебя в холодную щеку. За окном снова зима, а я все ещё не могу поверить своему счастью. У меня есть ты, у меня наконец-то есть цель в жизни.
- Я пишу нашу с тобой историю. Давно хотел, но все как-то времени не было...
Ты нежно целуешь меня в макушку, а затем поднимаешь на руки и крепко прижимаешь к себе.
- Нет, сладкий, наша история ещё не написана.
А в голове эхом отдается:
"Как же хорошо..."

---

[возДУШнАя]

А ты все пил виски из прозрачного стакана, уставившись тупо в телевизор. Не понимаю, образованный, ужасно культурный, презиравший глупые фильмы и книжки ни о чем так с упоением смотришь самый идиотский на свете сериал «Счастливы вместе». Я знаю, что это твой изъян, он есть в каждом человеке – но ты казался мне идеальным… Это не так. Хорошо это, или плохо? Уже не важно. Все прошло.




А ты мне помог, я знаю, и потому – благодарна. Ты мне был так нужен в те дни, те самые грустные, ненавистные мной, осенние вечера. Я не любила осень – всегда что-нибудь плохое случалось в это время года… Ну не прямо уж плохое, но чувствовала я себя – хуже некуда. А ты появился! Я тебя ждала, но не думала, что все произойдет так, как не надо. Тогда я мечтала, что когда пои «подруги» тебя увидят, то покроются черной завистью и поймут – они мне не нужны. Хотя это было не так. Тогда. Сейчас мне не нужен уже никто. Но тогда… Они меня предали, нет, ничего такого не сделали, просто перестали общаться! А это лучше – лишиться таких «подружек» раньше, чем они убили бы мне еще на тысячу нервных клеток больше, чем следовало бы. Спасибо. Они-то (нервные клетки) мне пригодились.




А ты все пьешь. В последнее время все чаще и чаще. А вдруг ты сопьешься? Ха! Нет, конечно, ты большой мальчик, все будет лучше некуда, ведь ты будущий хирург. У тебя отличное зрение и сильные руки. Как я их люблю, твои руки. Твердые, сильные и такие нежные. Я чуть не заплакала, когда ты положил свою теплую ладонь на мою маленькую кисть. Никто так нежно и осторожно ко мне не прикасался. Вообще не прикасался.




Но ведь мои «подружки» все-таки нас увидели. Я поделилась тобой только с А.. Может, они меня когда-нибудь и предаст, но не сейчас, когда мне так нужна ее поддержка. Но я ведь ей так давно не звонила, не видела, но я чувствую, что мы будем вместе снова – лучшие подружки Ж. и А.. А вот О. точно покрылась зеленой краской. Почему зеленой? Потому что она терпеть не может этот цвет? Откуда я это знаю? Оттуда, что считала ее своей самой близкой подругой. Она мне помогала в трудную минуту, но не радовалась моим успехам, а лучшая подруга – это та, которая порадуется за тебя, ведь помогая в сложной ситуации, она может, злорадствует и тем самым тихо протягивает «руку помощи». А вот А.! Мы с ней давно вместе. То расходимся, то опять встречаемся. Раньше мы могли болтать до бесконечности, а когда снова воссоединились - все было уже не так! Но сейчас все так же как два года назад. Что-то вы меня не поняли, а это обращение к тебе…




А ты всегда приезжал за мной после моих шести уроков, кроме вторника – ты ехал навещать бабушку, живущую в соседнем городке. Кажется, о ней я знаю больше, чем тебя, потому что она была для тебя всем. Но появилась я. И я знаю, что если бы у меня был один единственный день вторник, а бабушка у тебя болела бы, ты этот день отдал бы мне. Весь. Но провели бы мы его в машине, подъезжающей к дому твоей бабушки. Ты меня представил первой именно ей, а не своему отцу, которого любил, но не уважал, хотя добился он многого, поставив на ноги и тебя. Я не знаю историю твоих родителей, поэтому и судить о них не могу. Я всегда с тобой соглашалась, соглашусь и на этот раз.




В этот момент, когда ты не думаешь ни о чем, а просто смотришь телик и пьешь виски, во мне переполняются разные чувства. Всякие. Я люблю тебя, мне охота взвыть, накинуться и… тебя, но и просто дать пощечину и быть таковой. Но я не могу. Сегодня у тебя умерла бабушка. Я ошиблась. Для тебя она – все.




А что теперь будет? – спрошу я. Все так же, - ответишь спокойно ты. Нет, все будет так же. Я, маленькая глупая девятиклассница, и ты, в скором будущем первоклассный хирург, мы вместе на твоем дорогом автомобиле, подаренный тебе после окончания школы за серебряную медаль. Как не вспомню, он (автомобиль) всегда с тобой. Такой же чистенький, хорошо пахнущий сигаретами и твоим одеколоном. Я люблю мужские запахи, но твой – в особенности. Я никогда не была уверена, что могу понравиться такому, как ты, а ты не думал, что такая как я есть. Что за глупость? Просто мы друг друга нашли. А вот твои глаза, серые, когда ничего, стальные, когда гнев, серо-голубые, когда смех. А я? Твои глаза, когда эта стальная пелена трескается, а холод исчезает (тепло победило), они наливаются свечение и водянистыми капельками – такие твои глаза, когда я.




А правда, что будет? – не отстану я. Ничего. Все также, - тихо проговоришь ты, не посмотрев на меня, потому что боишься оказаться во мне. Раньше я не чувствовала силу над тобой, а сейчас она есть. Да, большая-пребольшая.




Не покидай меня, - скажешь ты, все же подняв глаза. – Я не смогу потерять и тебя. Я знаю, что ты не сможешь этого пережить, но не верю. Не верю, что что-то без меня может, не получится. Я еще мала для такой любви. Мама сказала, что я ее еще встречу, когда подросту. Кого? Спутника жизни – да, еще одно увлечение – конечно, а вот любовь – нет. Не знаю, почему, но я уверена в этом, когда ты впервые просто посмотрел на меня, улыбнулся и та пелена в твоих глазах треснула и растворилась где-то в тебе. Я знаю, что несу сейчас всякую идиотскую чушь и не могу остановиться. Ты просто очень мне дорог, и неважно, что сейчас придет твой отец, снова на тебя рассердится за очередную выпитую бутылку виски, и домой я поеду одна, на такси, а когда приеду, то сначала отправлю смс, на которую так и не получу ответ. Ты уснешь, а я – нет. Просто сегодня был очень трудный день. Для нас. Обоих.

---

[sammler]

Сообщество для людей, пробующих свои силы в литературе и для тех, кто просто хочет поделиться с миром своими мыслями.

Ваши посты.

запись создана: 16.11.2007 в 14:24

---

[blackberia]

Явная ржавь.

Он уходил так часто, что я не успевала дышать. Без него даже глоток воздуха давался мне с трудом, судорожно, с острейшей болью по всей грудной клетке, до самых костей. Я не могла есть, не могла спать, не могла ничем заниматься, кроме как считать время до его возращения. Девяносто ударов в груди – минута. Он уходил каждый день, и каждый день я подолгу лежала в темноте и считала удары, будто сама судьба наносила мне их со всей своей жестокостью.
Он уходил и я не могла видеть. Я не выдерживала давления этих стен в голубой краске, они сжимались в бетонный кулак, сдавливали, проникали внутрь меня и нещадно жали мое сердце. Я словно чувствовала их светлый холод в себе. Я спасалась, закрывая глаза. И считала…
Он уходил и всё становилось таким, как есть. Воздух – невыносимо стерильным, постель – режуще белой, я – катастрофически беспомощной.

Мы встретились в сентябре. Я ходила в расстегнутом пальто, и попадала под дождь, стоило мне только забыть дома зонтик. Я была рассеяна и нелепа, ненавидела себя за каждую одинокую перчатку в кармане, забытый зонтик и промокшую себя до последней зеленой нитки, которой синяя пуговица была пришита к красной рубашке… В бардаке моей квартиры без вести пропадали пары к носкам, туфлям, перчаткам… где-то там пропала и его пара… та я, которую он любил. Беспорядочная, свободная, с вихрем мыслей в голове, таких же спутанных, как мои волосы... я ведь и расчески дома теряла, неделями не могла найти и одной, а потом натыкалась на коробку с десятком всяческих щеток и гребней.
Мы встретились в сентябре. Он выглядел совершенно нереальным… его внешность… его черты, повадки, одежда, образ жизни… Я не могла представить никого лучше. И пары для него более немыслимой, чем я.
Мы встретились в сентябре, он укрыл меня от дождя под своим зонтом, и с того дня я больше не представляла жизни без него.

Я любила и он любил, наши сердца бились в одном ритме, мы держались за руки и ощущали наш общий, синхронный пульс, мы говорили одновременно одно и тоже, мы смеялись и плакали вместе, мы стали единым целым, с одними мыслями, одними словами, одним дыханием, сердцебиением. Это была бесконечная эйфория и я не могла поверить в то, что это возможно. В то, что это возможно со мной.

Но с каждым днем я привыкала к этому всё больше… больше, чем он.

Я закрывала глаза. Я была не силах поверить, что наш песочный замок по крупице превращается в прах… Теперь уже это стало для меня невозможным.
И я закрывала глаза. Старалась не замечать своих слишком часто не согретых пальцев, не вытертых слез, «люблю» без ответа…
Я закрывала глаза… А он начинал уходить.

Уже в октябре я грела свои руки в карманах с дырками, обе руки, в разных перчатках… А он просто шел рядом… Шел и не был рядом. Я снова привыкла красить губы. У меня была рыжая помада, без колпачка, в тон моим волосам…Они стали обретать рыжий оттенок, я желтела, как всё вокруг, ржавела изнутри. Когда мы шли по улице, и деревья роняли листья нам под ноги, я заметила один листок какой-то странной формы, похожий на сердце… мое сердце, такой же сухой и ржавый. И он наступил на этот листок, даже не заметив его под своими ногами. Тогда у меня впервые что-то сильно кольнуло в груди.

Он уходил… В работу с головой, в себя, в аську, во что угодно, и я старалась думать, что это дела первой важности, что гораздо менее важно жить… со мной…
Он уходил, а я оставалась. С выпадающими рыжими волосами, с холодными руками, прижатыми к груди в попытках унять разрастающуюся боль. Я оставалась ненужная ему, а еще больше – себе.
Он уходил. Постепенно растворялся и исчезал из моей жизни. А вместе с ним и я, испарялась из собственной жизни.

В последний месяц я не следила за числами, но кажется уже наступил ноябрь. Небо было по-зимнему светлым, и каждое утро я просыпалась от холода. Медсестры говорили, что видели снег… А я уже почти ничего не видела. Они еще не знали, что со мной, но я еле держалась на ногах и не могла есть. Иногда задыхалась. Они приносили мне какие-то книги, журналы, приглашали в холл, смотреть телевизор. Но я не могла. Ничего не могла.

Каждый день он приходил ко мне два раза. Приносил мне есть в обед и укладывал спать вечером. Только так я ела и спала. И дышала почти без боли, только с ним.
Каждый день он приходил и я целовала его руки. Он старался не смотреть на меня, иногда плакал, я обнимала его крепко-крепко и не плакала. Не плакала до того самого момента, когда он целовал меня в лоб и закрывал за собой дверь.
Каждый день он приходил и уходил, и каждый день я рождалась и умирала заново.

Однажды он исчез на три дня, я ждала и считала, сердце сжималось и разжималось с невозможной болью, слезы брызгали из глаз, я кричала и теряла сознание. Медсестра Надя всегда была возле меня, пыталась дозвониться к нему, потому что я уже была не в силах даже пошевелиться.
Он исчез на три бесконечно долгих и невыносимых дня. Я не ела и не спала, я больше даже не считала, все мои мысли сгустились в грудной клетке и взрывались там с каждым новым приступом боли. Даже Надя под конец потеряла свою верную тезку надежду. А я теряла свое сердце, ведь это всё, что у меня осталось – надежду, себя и его я уже потеряла.
Однажды он исчез на три дня. И однажды мое сердце не выдержало…

Я умерла двадцать третьего ноября, в полночь, моё сердце остановилось. Бестолковый ржавый листочек под его ботинком.
Я умерла, а он не пришел никогда, не пришел и на похороны. Надя принесла мне букет тигровых лилий, рыжих… они и сейчас лежат на мне, с скрученными лепестками, похожими на пальцы.
Я умерла. 23.11.07, причина смерти… любовь.

---

Здрасти)

[Dead_Romeo]

Остаться
(с) Copyright Ромео де Данни, 2007

посвящается Насте М.



Сейчас мне страшно, одиноко.
Пусто.
Я безнадежно плачу-так жестоко.
Грустно.
И под дождем так холодно.
Так грязно.
Я закричу совсем без повода.
Бессвязно.
Слезы капают, так горько.
И невольно.
Мне без тебя одно лишь только:
Больно.

ill-advised


- Суицид[L][/L] - не всегда выход из ситуации... - проговорив это, он сплюнул на землю. - Если надежда еще остается... Лучше не надо.
Сколько ему было лет? Теперь ответа на этот вопрос вам уже никто не даст.
Он шел по грязи, на его ботинках после каждого шага оставалось все больше этой липкой серо-коричневой массы.
- Звиздец пилоту Куропаткину... - "Ненавижу это время... Снег стаял... Земля мокрая и мягкая... Ходишь, как по матрасу..." - думал он.
В очередной раз сплюнув на землю, он достал сигареты. "Но если есть в кармане пачка сигарет..." - вспомнилось ему. Но на сегодняшний день все шло хуже некуда.
Он не знал, что сказать себе. У него просто не было ничего интересного для себя. Да и для других, впрочем, тоже.
Жизнь не представляла для него интереса.
Просто ничего не происходило. Он просто шел по мягкой земле. Шел, даже не зная, куда именно он идет. Он просто брел в неизвестность.
В его жизни все было закончено. Причем все события имели весьма логический конец. Казалось, он узнал об этой жизни все, что ему нужно было. Увидел все, что хотел увидеть.
Ну, кроме смерти, разве что.
Его пошатнуло, он упал. Он уже несколько дней ничего не ел.
"Жизнь подобна горящему фитилю. Точно так же на всем ее протяжении сгораешь, а в конце - огненная вспышка, яркая, как Солнце. Сгораешь весь, без остатка"
Когда-то давно, кажется, месяц назад, он пропитал свою куртку бензином. Чтобы в конце была вспышка.
Невдалеке раздался звон церковных колоколов.
Лежа на земле, он поднялся. Сил на это уже не хватало, но он сумел.
Так и есть... Недалеко от него стояла небольшая часовня с колокольней.
Он несколько минут слушал звон колоколов, этот завораживающий и необыкновенно чистый звук...
Он встал лицом к церкви. Перекрестился. И внезапно, неожиданно даже для себя, он начал молиться.
И вдруг внутри него раздался крик души. Его прокуреннй, пропитой и разорванной в клочья души.
"Господи!.. Зачем?.. Зачем ты забрал у меня все? Зачем ты забрал у меня любовь? Ты же ее воплощение... Ты же милосерден... Зачем?.."
Недолго думая, он пошел к церкви. У входа копошились рабочие-узбеки. Кто-то из них, какой-то подрядчик, крикнул на него:
- Слушшай, дарагой, здэс ремонт, нэльзя, да? Иди в обход!
Он посмотрел вокруг себя. Его серо-стальные глаза нашли второй вход во двор церкви. Пошле туда, не особо торопясь. А куда спешить? Умереть он всегда успеет.
Вот и вход в храм. Церковь сама белая, с высокой колокольней. Он где-то слышал, что христианские храмы строят в форме креста. Здесь же не было даже намека на крестообразную форму. Сверху часовня выглядела простым белым квадратом с пятью желто-золотыми крунами куполов и небольшим темным пятнышком колокольни.
Над входом в церковь сияла вложенная мозаикой икона Божьей Матери. Глядя на лицо Богородицы, он перекрестился. Зашел в храм.
Внутри хор пел молебен. Раньше церковное пение его как-то не привлекало. Теперь же все было иначе. Он был заворожен этим звуком, был притянут и привязан к этому невообразимо светлому пению... Он не мог даже поднять ногу, чтобы уйти. Так и стоял, примагниченный к месту. Крестился, когда крестились стоявшие рядом старушки.
Выходя после окончания службы он снова обернулся на икону Богоматери над входом.
Его догнала какая-то старушка, из тех, кто работает в церкви.
- Милок, милок, подожди!.. - звала она его.
Он остановился и обернулся. Старушка торопливо подошла к нему и ни с того ни с сего начала отряхивать от грязи, приговаривая:
- Как же ты так, милок?.. Ты же еле на ногах стоишь!.. Вот, возьми хлебушка, сынок, возьми...
А он стоял и смущенно смотрел на эту добрую старушку, держа в руке буханку черного хлеба. В его глазах была и эта смущенность, и благодарность, печаль, и в то же время радость, даже счастье...
"Почему?.. Зачем?..."
Он уходил все дальше и дальше от церкви. Но все каким-то странным образом изменилось. Вдруг появилась надежда. Откуда? Он не знал.
Он уселся на скамейку и достал сигареты. Вытянув сразу две, первую он сунул в зубы, вторую - за ухо. Поджег. Затянулся.
Он устал. Он очень устал. Откинулся на спинку скамейки и уснул...

- Извините, здесь свободно?.. - разбудивший его голос принадлежал невысокой девушке, лет семнадцати-восемнадцати.
Он вскочил на ноги, протер глаза:
- Эээ.. Конечно... Да... То есть, свободно!
- Спасибо. - она улыбнулась ему и присела.
Он огляделся. Мир странным образом преобразился. Листья на деревьях были странного серо-белого цвета, на вывеске ближайшего магазина вместо букв красовались фигуры: круг, треугольник, квадрат, пятиугольник и ромб. На небе вполне мирно сосуществовали три Солнца - обычное, синее и изумрудное - и две луны - черная, как смоль и привычная белая.
Он вытянул вперед руки и оглядел себя. На нем вместо грязной выцветшей куртки был надет черный балахон до пят.
- Кто же я?.. - недоуменно спросил он ни у кого, но она ему ответила:
- Вы - это Он. Вы пришли, чтобы найти и полюбить Ее.
- Постойте... А кто вы? - он ничего не понимал.
- Я это Она. Я люблю Его.
Он был поражен. Но в конце концов Он понял, зачем Его зашвырнуло в эту странную страну.
Чтобы вечно смотреть на это Ее простое лицо, будто искусно выточенное из камня, на Ее легкий голубой плащ.
Он был убит.
Она встала и подошла к Нему.
- Ну что же ты молчишь, глупый? Неужели ты до сих пор ничего не понял?..
Они слились в поцелуе...
- Я хочу, чтобы это длилось вечно... - проговорил Он.
Она почему-то отстранилась от Него и отвела взгляд. А потом обернулась и посмотрела на Него с тоской и печалью.
- Я так долго ждала тебя...
- Я искал тебя всю жизнь...
- Тебе придется уйти...
- Зачем? Почему?..
- Это всего лишь счастливый сон, миг...
- Тогда я не проснусь...
- Но ты умрешь!..
- Жизнь без тебя ничто...
- Люблю тебя...
- Навеки твой...

В церкви их венчала странно знакомая Ему старушка в архиепископском наряде.
Выходя из храма, он вдруг споткнулся и упал, дико захрипел, закашлял, глаза Его вылезли из орбит...
Она провела своей рукой по Его лбу, и приступ кончился.
Он встал и почувствовал огромное облегчение... Будто оставил за плечами, где-то там, внизу, что-то тяжелое, что-то неподъемное...
Он и Она уходили вдоль по дубовой аллее, конца которой почему-то не было видно...
Две души улетали из этого мира в свой чистый, свежий, новый мир, в котором не было ничего, кроме Их Любви и запаха опавших дубовых листьев...

Эпилог.

Он умер серым осенним днем, полулежа на скамейке, во сне. Его сердце вдруг бешено забилось, он дернулся, и в следующий миг оно разорвалось на тысячи осколков, каждый из которых сиял и горел любовью к Ней, к Той, что пришла к нему во сне...
А кто-то ведь увидел вспышку...
А может быть, они сейчас вместе...

Ромео де Данни
19.10-24.10.2007
24.10.2007. 01:23

---

[Мартовский Волк]

А ты знаешь, ты, наверное, лучше -
В тебя влюблялись ангелы и собаки...
У первых чисты душа, сердце и руки
Холодны и бледны. Вторые охочи до драки...

Ангелы парят легко с крыши на крышу,
Псы покорно плетутся следом.
Первые за тобой наблюдают свыше,
Вторые с тобой забывают о бедах.

Обеды, кстати, забываются тоже,
А первым они не нужны вовсе,
Работают без обеденных перерывов...
А псы удовольствуются старой костью,

Потом улыбаются во все три десятка
Отточенных, острых, тебя вспоминают,
А ангелы посмеиваются снисходительно...
Ночью твой друг тебя раздевает,

Ведь на самом-то деле ты - его собственность,
Ты с ним спишь, а он тебя кормит.
Он тебя боготворит как и многие,
С ним ты и будешь стоять на Пороге...

Хотя знаешь, ты ведь, наверное, лучше...
В тебя влюблялись ангелы и собаки...
У одних в крови душа, сердце, но руки
Чисты... А псы? Ищут смерти в драке...

@музыка: Торба-на-круче - Люблю-прощай...

---

[Marishka-ts]

http://zhestokosti.net/abuse/html/index.html

Узнайте всю правду о жестокости по отношению к беззащитным животным!!!!

---

[возДУШнАя]

Около окна стояла одинокая красивая Девушка с нереально белыми волосами до плеч. Ее голубые глаза едва были видны под низкой челкой, что придавало им большей загадочности. Девушка огляделась по сторонам. Ее блуждающий взгляд остановился на жутко привлекательном парне. Он сидел вальяжно и гордо, будто был хозяином этой вечеринки. Девушка не знала его, как и понятия не имела к кому пришла домой. Это вообще случилось внезапно и как-то неожиданно. Она шла по ночному городу, и вдруг ее кто-то окликнул. Нет, не по имени, а просто. Она оглянулась и увидела девчонку ее лет, только уж сильно накрашенную. От нее приятно пахло дорогими духами. Аромат был свежий и легкий, как сама его обладательница.
Ровесница попросила у нее помощи. Оказалось, что парень, в которого она уже долгое время влюблена, пригласил ее на вечеринку, но она боится идти одна – хотя, что здесь такого? – и попросила сходить ее с ней.
Девушка согласилась. И не пожалела. Дорогой интерьер, приличное вино, заводная музыка…
Что-то она отвлеклась. И вдруг осознала, что все это время смотрела на того Парня. Он поймал ее взгляд и странно улыбнулся. Девушка ответила улыбкой и вдруг, впервые за вечер, Он встал и медленно направился к ней.
Как по его желанию заиграла медленная романтичная музыка, и зал тут же наполнился уже влюбленными парочками. Они кружились в нерезком танце, разговаривая на своем, непонятном, кроме них, языке.
Через минуту так же разговаривали Парень и Девушка. Когда музыка прекратилась литься из колонок, Парень схватил Девушку за руку и повел ее к выходу. Она не вырывалась, а только медленно передвигалась, как во сне.
Они гуляли по ночному городу, держась за руки и разговаривая обо всем на свете. Мир ушел из-под ног, остались одни лишь чувства. Они наслаждались каждой минутой, потому что оба знали, что продолжения их красивой короткой истории не будет никогда…
Девушка подошла ближе к дому и обернулась. В ее глазах были слезы. Она уже было хотела все рассказать, но Он ее всё же не поймет и не примет. Она просто грустно улыбнулась и зашла в пустой черный подъезд…
Голова ее вспотела. Она сняла парик, и вместо нереальных белых волос появился черный торчащий ежик. Она порылась в маленькой сумочке, отыскала салфетки и стерла розовую губную помаду. Вдруг соседняя дверь, располагавшаяся на первом этаже, раскрылась, и оттуда высунулась маленькая аккуратная головка пятилетнего Петьки.
-Максим, ты чего в платье стоишь? – испуганно спросил малыш. – Ночь на дворе, хватит в куклы играть.
Максим отвернулся, побежал по крутым лесенкам, а потом, обернувшись, сказал:
-На этот раз я проиграл эту игру.

Он уже хотел было закричать и позвать Ее, объяснить все, но она не поймет, она не такая, он это прекрасно знал. Понуро опустив голову, Он пошел. Теперь его походка была не резкая и грубая, она напоминала осторожные шажки кошки или пантеры. Теперь была видна некая элегантность и утонченность с женской грацией.
Он зашел в квартиру тихо, едва заметно, но его мама все равно услышала хлопок закрывающейся двери и вышла в коридор.
-Ну вот опять, Таня! Когда же ты перестанешь так поздно приходить домой да к тому же ужасно похожая на парня, - завела знакомую пластинку мама. – Больше так не надевайся, и вообще тебе следовало бы отрастить волосы, с ними ты кажешься более женственно…
Она продолжала еще что-то говорить, перечисляя недостатки единственной дочери, разрушившей ей все мечты о прекрасной дочке-барби, но Таня ее не слушала, потом, когда мамин лексикон был исчерпан, она тихо, но твердо проговорила:
-Я больше так не буду, мам. Я больше никогда не буду парнем…

---

Родилось в пылу терзаний..

[raku6ka]

О, ужас! О, кошмар! Так я больше не могу!
Дергаться и думать. Что же будет?
Пропаду или не пропаду?
Я хочу поговорить, но не знаю слов,
Чтоб помогла понять. К чему же ты готов?
Я так не вижу света, я воплощенье тьмы.
Не вижу силуэта любимого внутри.
Забыть мне будет сложно
Все муки и слова…
Удача вдруг наступит: Ты позвонишь сперва.
Потом поговорим мы.
И озарит нас свет.
А может я увижу: В любви спасенья нет.
Задачи изменяют меня в моей судьбе.
И видеть не желают друзей на стороне.
Но все ж жива надеждой
Увидеться с тобой.
Поговорить, как прежде. Дурачиться порой.
Давай забудем горе, давай увидим свет.
И будем рядом доле, чем виделось в рассвет.
Тебя целую нежно, за все прощения прошу.
И светлый луч надежды в себе все не гашу.
Давай, любимый, будем, друзьями навсегда.
Или хотя б на время, когда судьба скучна.
Я жду твоей поддержки. Напрасно или нет.
Но это все издержки. Тебе же шлю привет!

---

Моим девочкам .

[Твоя первая лучшая подруга]

Ей было 13 , она застряла где – то на этом моменте . Вокруг рос и развивался мир , друзья приходили и уходили , казалось , одни родители старели и умирали , а на смену им появлялись другие . Седьмой класс московской школы , перемены и длинные коридоры с облупившейся краской на стенах , окна , примыкающие друг к другу плотнее , чем хотелось бы . А иногда хотелось – вжаться между ними , прильнуть к отопительным трубам , закрыть глаза и забыть о своих тринадцати прожитых . Но места было мало , места вообще не хватало . В помещении класса на третьей парте у стены приходилось поджимать под себя колени и склоняться над столом , чтобы не чувствовать так ярко тесноту воздуха и низость потолка .
А ей все было 13 . Сентябрь , октябрь , ноябрь . Она чувствовала себя неверно настроенным компьютером , который при установке программы не видит две директории и не может продолжить работу . Может быть , это кажется глупым , но ей снились паспорта и – иногда – самолеты . Самолеты в последний момент избегали опасных зон в небе , изредка меняли курс на противоположный и сбрасывали крылья , отращивая новые . На уроках она рисовала их на последних страницах тетрадей , однажды учитель заметил ее рисунки и предложил рисовать для школьной стен – газеты .
Она отказалась ; мгновенно забыла об этом предложении , села на свое место , достала из сумки завтрак . Она любила в каждом своем дне только 20 минут . Первые десять – утром . Около семи утра она босиком проходила на кухню , вставала на цыпочки , доставала с верхней полки всегда открытого шкафчика белый хлеб и лезла в холодильник . Сколько она себя помнит , там всегда были любимые ею продукты . Она садилась на пол , нарезала батон , мазала каждый кусок маслом , клала сверху лист салата и пластинку белого сыра . Не было ни холодно , ни жарко , не замечался свет , падающий из окна на голые колени . Вместо всего мира в ее руках были листья молодого салата , без которого она , как ей иногда казалось , не могла жить .
Вторые любимые десять минут приходились на большую перемену , во время которой она ела свои бутерброды , вспоминая утренние часы . В это время она не жила в настоящем , можно сказать , что ее вообще нигде не было . Ведь прошлого , в котором она так отчаянно находилась , уже не существовало .
Ей было 13 . Было страшно . По ночам , когда наступила зима , она раскладывала одеяло по краю кровати и фантазировала о вещах , о которых фантазирует , наверное , каждый человек в любом возрасте . Это были бесконечные воздушные и водные пространства , плоты и ковры – самолеты , горизонты ровными кругами . Она умела все это очень ярко представить . Было красиво , но все равно страшно .
Зима не кончалась . Да и не может кончиться то , что никто не уничтожает . Иногда создавалось впечатление , что все дома , расположенные по дороге от дома до школы , раскладываются на кирпичики , а потом и кирпичики рассыпаются в прах и песок . Земля делала в день по 500 оборотов вокруг своей оси , шутка ли ? Да нет , просто не успевало темнеть . Снег не падал , он просто перемещался сверху вниз , останавливаясь , когда на него натыкались предметы .
Ей было 13 , и с каждым днем все сильнее болела голова . Потом будто точно такая же боль перешла в спину и кисти рук , ей было тяжело держать ручку . После уроков к ней иногда кто – то подходил и предлагал прогуляться в парке , она никогда не отказывала , она не спешила домой . Она ходила по длинным дорожкам , которым не было видно конца , и не запоминала , кто идет рядом с ней . Она не знала имен . Она их боялась , имена – они такие вечные ; слова пусты , а имена вечны , ей почему – то так казалось . А еще эта вода , эти реки . . все – таки хорошо , что зима .
Однажды утром солнечный свет не нашел ее коленей на кухне . Он провел бархатными руками по вечно открытому шкафчику , нащупал ручку холодильника , дернул посильнее . Но есть в этом мире моменты , когда даже самые сильные бессильны абсолютно . Потом были звуки , приехала машина « Скорой помощи » , разбился кувшин . Ей было 13 . Ее пятисотые , как она могла бы подумать , родители бились каждый в своей истерике , осколки кувшина разлагались на мягком ковре , чужие люди наступали на рисунки , оставшиеся лежать на полу . Стены комнат видели такое первый и последний раз в своей короткой жизни : на голубой простыни с широко открытыми глазами абсолютно неподвижно лежала тринадцатилетняя старуха . Может быть , лет через сто что – то изменится . Розовые банты на их русых волосах потемнеют , кто – то замрет , кто – то разорвет провода скорости , имея возможность справиться с этим замкнутым кругом . Но ей было 13 . И она уже не дойдет до своей школы по дороге , на которой изучила каждый миллиметр . От всех этих игр со временем устаешь , просто опускаешь руки и не можешь больше бороться . Начинаешь искать того , кто посмеется и расскажет тебе , что времени нет , но не успеваешь найти его . И тогда умираешь . Но самое страшное , что теперь тебе уже навсегда останется 13 .
27 марта , 2007